План Ломоносова - Гром городского прибоя текст песни
[План Ломоносова - Гром городского прибоя текст песни]
Вашу мысль
Мечтающую на размягченном мозгу
Как выжиревший лакей на засаленной кушетке
Буду дразнить об окровавленный сердца лоскут:
Досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий
У меня в душе ни одного седого волоса
И старческой нежности нет в ней!
Мир огромив мощностью голоса
Иду — красивый
Двадцатидвухлетний
Вы думаете, это бредит малярия?
Это было
Было в Одессе
«Приду в четыре», — сказала Мария
Восемь. Девять. Десять
Вот и вечер в ночную жуть
Ушел от окон, хмурый, декабрый
В дряхлую спину хохочут и ржут
Канделябры
Меня сейчас узнать не могли бы:
Жилистая громадина стонет, корчится
Что может хотеться этакой глыбе?
А глыбе многое хочется!
Ведь для себя не важно и то, что бронзовый
И то, что сердце — холодной железкою
Ночью хочется звон свой
Спрятать в мягкое, в женское
Еще и еще
Уткнувшись дождю лицом
В его лицо рябое
Жду, обрызганный громом городского прибоя
Еще и еще
Уткнувшись дождю лицом
В его лицо рябое
Жду, обрызганный громом городского прибоя
И вот, громадный, горблюсь в окне
Плавлю лбом стекло окошечное
Будет любовь или нет?
Какая — большая или крошечная?
Откуда большая у тела такого:
Должно быть, маленький, смирный любеночек
Она шарахается автомобильных гудков
Любит звоночки коночек
Еще и еще
Уткнувшись дождю лицом
В его лицо рябое
Жду, обрызганный громом городского прибоя
Еще и еще
Уткнувшись дождю лицом
В его лицо рябое
Жду, обрызганный громом городского прибоя
Полночь, с ножом мечась
Догнала, зарезала, — вон его!
Упал двенадцатый час
Как с плахи голова казненного
В стеклах дождинки серые
Свылись, гримасу громадили
Как будто воют химеры
Собора Парижской Богоматери
Проклятая! Что же, и этого не хватит?
Скоро криком издерется рот
Слышу: тихо
Как больной с кровати, спрыгнул нерв
И вот,- Сначала прошелся едва-едва
Потом забегал, взволнованный, четкий
Теперь и он и новые два
Мечутся отчаянной чечеткой
Рухнула штукатурка в нижнем этаже
Нервы — большие, маленькие, многие!
Скачут бешеные, и уже
У нервов подкашиваются ноги!
Мечтающую на размягченном мозгу
Как выжиревший лакей на засаленной кушетке
Буду дразнить об окровавленный сердца лоскут:
Досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий
У меня в душе ни одного седого волоса
И старческой нежности нет в ней!
Мир огромив мощностью голоса
Иду — красивый
Двадцатидвухлетний
Вы думаете, это бредит малярия?
Это было
Было в Одессе
«Приду в четыре», — сказала Мария
Восемь. Девять. Десять
Вот и вечер в ночную жуть
Ушел от окон, хмурый, декабрый
В дряхлую спину хохочут и ржут
Канделябры
Меня сейчас узнать не могли бы:
Жилистая громадина стонет, корчится
Что может хотеться этакой глыбе?
А глыбе многое хочется!
Ведь для себя не важно и то, что бронзовый
И то, что сердце — холодной железкою
Ночью хочется звон свой
Спрятать в мягкое, в женское
Еще и еще
Уткнувшись дождю лицом
В его лицо рябое
Жду, обрызганный громом городского прибоя
Еще и еще
Уткнувшись дождю лицом
В его лицо рябое
Жду, обрызганный громом городского прибоя
И вот, громадный, горблюсь в окне
Плавлю лбом стекло окошечное
Будет любовь или нет?
Какая — большая или крошечная?
Откуда большая у тела такого:
Должно быть, маленький, смирный любеночек
Она шарахается автомобильных гудков
Любит звоночки коночек
Еще и еще
Уткнувшись дождю лицом
В его лицо рябое
Жду, обрызганный громом городского прибоя
Еще и еще
Уткнувшись дождю лицом
В его лицо рябое
Жду, обрызганный громом городского прибоя
Полночь, с ножом мечась
Догнала, зарезала, — вон его!
Упал двенадцатый час
Как с плахи голова казненного
В стеклах дождинки серые
Свылись, гримасу громадили
Как будто воют химеры
Собора Парижской Богоматери
Проклятая! Что же, и этого не хватит?
Скоро криком издерется рот
Слышу: тихо
Как больной с кровати, спрыгнул нерв
И вот,- Сначала прошелся едва-едва
Потом забегал, взволнованный, четкий
Теперь и он и новые два
Мечутся отчаянной чечеткой
Рухнула штукатурка в нижнем этаже
Нервы — большие, маленькие, многие!
Скачут бешеные, и уже
У нервов подкашиваются ноги!